«Лев Оборин — один из тех (немногих) авторов, чья речь начинается с отсутствия языка. Язык возникает вместе с письмом как вскипающий словарь, цепляющий хтонические смыслы нового дня и не помышляющий о ясности. Но мне кажется, что какая-то ясность, проступающая вдруг, почти нечаянно, и есть главное событие этой поэзии», — Михаил Айзенберг.